Всем откликнувшимся и высказавшим соболезнования спасибо! Это очень утешает. Тем более, когда идет от сердца и с полным пониманием события и всего, ему предшествовавшего. Только в такие минуты понимаешь, что хороших людей много. От всей души благодарю и желаю сил и мужества. Берегите себя. Это когда-нибудь кончится. Не надо очень убиваться по кончине человека, прожившего большую жизнь. Надо светло его проводить в долгое бесконечное странствие в лучший мир. О себе скажу, что, видно, Бог меня управил отпустить ее не в том концлагере, из которого бежали, и не дома в одиночестве, В первом случае плохо было бы ей, во втором — мне… Она ушла в тихой уютной комнатке деревенского дома, а я сразу же оказалась в окружении добрых людей, которые сразу же взяли на себя все дальнейшие хлопоты: вызвали своего агента, отпоили чаем, даже нашли сигарету… Окружили теплом и участием. Я им очень благодарна.  И, несмотря на то, что все служащие этого дома из Киргизии, мусульмане, все было так по-человечески участливо. Мы все из одного теста. И не надо нас делить.   А. Мы решили отпеть маму в храме, куда я периодически хожу (как хорошо, что я ее крестила, пока она хоть что-то понимала), похоронить по православной традиции, а не кремировать, пригласить ее соседей по дому (они ее очень уважали).

Сегодня 6-й день, как мама умерла… Даже 7-й. Ночь… Я все время проигрываю в памяти последние дни перед ее уходом и с ужасом понимаю, что она меня фактически прокляла перед смертью. Ее последние слова, обращенные ко мне, были «Уходи!». В смысле, «убирайся». Возможно, чувствуя свой конец (это было за 2 недели до кончины), она все допытывалась, люблю ли я ее. А, надо сказать, после четырехкратного ее ухода на тот свет за последние полгода, ночных криков, многодневных метаний без сна, требований постоянного присутствия и каких-то бессмысленных действий по ее указанию (передвинь сюда, поставь туда, накрой-открой, посади на горшок, не хочу  на горшок…), я  и последняя сиделка были так психологически измотаны, что я сказала, что люблю, но «ты меня утаскиваешь на тот свет за собой»… На что и были получены эти слова… Надо сказать, я на тот момент не обратила на это особого внимания, так как получала такой отлуп неоднократно в последние годы (что уж говорить о последних месяцах?).  А все последние лет двадцать наших отношений вообще характеризовались ее потребностью сделать меня виноватой перед ней безо всякого повода. Просто я должна была быть виноватой перед матерью. Что не мешало мне еще и еще раз, понимая, что ей необходимо для существования, приходить, помогать, заботиться. Меня так воспитали. Вот и в этот раз я не удивилась, а продолжила делать то, что было необходимо в такой ситуации. Больше она со мной не общалась от слова «вообще», только лежала, прикрыв глаза. Это привычная ее манера, довести свое разочарование мной до вершин театрального пафоса (не тем будь помянута, но, что есть, то есть…было…). Она, конечно, тогда уже не делала это специально, но сложившийся за жизнь стереотип сыграл свою роль. Больше я не слышала от нее ни слова. И только сейчас я вспомнила это и поняла, что оказалась в очередной раз ВИНОВАТОЙ… В последний раз… Без права на последнее слово. Да оно и не было бы понято… Наверное, надо было раньше, намного раньше, когда  она еще могла начать новую жизнь, не делая меня заложницей своих жизненных обстоятельств, сесть и поговорить откровенно, чего она от меня хочет и что я могу ей дать из этого набора требований, а что нет. Ведь у меня уже была семья, ребенок, работа, муж, в конце-концов, со своими правами на мое время. Но извечный трепет перед матерью, которая, по определению, всегда права, не позволил начать этот откровенный разговор. Однажды это произошло, когда моей дочери было лет 5, и я обратила ее внимание на то, что у меня своя жизнь. После этого разговора она  все сидела на постели, раскачивалась и повторяла: «Если Господь захочет наказать, он отнимет у человека разум… если Господь захочет…» И так три дня… Это отбило всякую охоту выяснять пределы вмешательства в мою семью. Просто у меня автоматически отключался слух, как только она появлялась в зоне своего влияния… Потом произошло полное расхождение лет на 10, а потом, в 2008 году она заболела и тут уж было не до принципов: надо было помогать, заботиться, таскать по врачам, покупать еду, отвечать на ее претензии, чтобы она каждый раз гордо и демонстративно отказывалась от моей помощи… Вот такая моя исповедь… И это во время, когда я должна молиться за нее и не вспоминать ничего подобного?.. Может, это она меня отпустила, а не я ее? Жутко и муторно на душе… Хочется любить и искренне скорбеть… Я — плохая дочь. Я — плохая дочь?

Я так благодарна всем, кто откликнулся на мой вопль о прощении! Я стараюсь! Я тружусь душой над пониманием сути личности моей мамы! Мы столько лет с ней были по разные стороны воздвигнутой нами обеими баррикады! Целых 40 лет… С  временными примирениями и попытками найти общее понимание.  Когда я думаю, что она, маленькая, хрупкая, но стойкая и независимая сибирячка, оказалась в чужом городе без привычного окружения родственников и друзей, понимаю, что не каждый выдюжит. А потом появилась я, развод и необходимость стать мне и матерью и отцом. Но вот беда…  Её сила и беззащитность сошлись на мне клином утрированной материнской любви… Это трудно вынести, особенно, когда ты — взрослый человек. И каждое напоминание об этом — это как камень, положенный в протянутую за ответной любовью руку… Если бы не эти обстоятельства…  Каждый день молюсь о ней и это помогает сбрасывать панцырь нелюбви. Сегодня отстояла панихиду, а завтра —  трепетный 9-й день, когда ее душа отправляется на мытарства и нуждается в подкреплении и защите. Изо всех сил буду ей помогать стать счастливой хоть ТАМ. При жизни она мне не позволяла так заботиться о себе, но теперь ее нет, и я этим пользуюсь.  

Сижу и вновь перечитываю ветку… Мамы нет уже 5 месяцев… Скажу сразу, что хорошо, что я ее успела покрестить и похоронить по православному обычаю — это позволяет ощущать ее живой, правда, ушедшей куда-то, но живой.  Могилку сразу же огородили: сделали цоколь и поставили красивую оградку. Такую, с виньетками и цветами… Теперь я могу делать для нее как можно лучше. Она уже не может брыкаться (не тем будет помянута) и отвергать все мои усилия. Когда прихожу, разговариваю с ней, как с живой… Вхожу в новую жизнь… А вызовов много: старший внук в переходном возрасте и хочется, чтобы он не заплутал в сложностях современной жизни. «Переходный» возраст и у моего мужа: не хочет примиряться со своим возрастом и я стараюсь убедить его, что вся его сила сейчас не в крепости мышц, а в мудрости и силе духа… Дочь на краю света в славном городе Благовещенске, что на Амуре, вместе с мужем строят газопровод в Китай. Мы с ней на связи каждый день и это оказывается лучше, чем жить нос к носу и быть свидетелем ВСЕГО.  Жизнь вновь прекрасна и удивительна, играет всеми гранями от «+» до «-» и это замечательно! Желаю и всем,  здесь присутствующим и страждущим, не отчаиваться. Жизнь продолжится и ПОСЛЕ.