Провалы в памяти, внезапные решения поехать на работу, откуда уже 20 лет как проводили на пенсию, и забытая дорога обратно. Люди с деменцией уходят из дома тайком на рассвете или среди бела дня — просто оставшись без присмотра. Что могут сделать для потерявшегося человека случайные прохожие и как помочь семьям, в которых живет человек с болезнью Альцгеймера? Волонтёр добровольческого поисково-спасательного отряда «Лиза Алерт» и директор фонда «Метод Центр» Ирина Воробьева рассказывает, как ищут пропавших пожилых людей с деменцией и дезориентацией.Люди-невидимки Если в семье есть человек с деменцией, дезориентацией — с болезнью Альцгеймера или какой-то другой, — у этой семьи нет никакого нормального выбора. А есть такой: они могут либо сдать близкого в дом престарелых, либо постоянно находиться дома, либо нанять сиделку за бешеные деньги. Например, живет пожилой человек с дочерью. Дочь работает — значит, мама днем дома одна. Социальную сиделку ей не дадут — потому что бабушка живет с дочерью, формально она не одинокий пенсионер. Почему так много пожилых людей пропадает? Именно поэтому. И эту проблему вообще никто не видит — это люди-невидимки. Их даже не диагностируют, как правило, особенно людей преклонного возраста. У меня самой бабушка — я думаю, у нее была болезнь Альцгеймера, — сначала ушла из дома, а потом оказалась в больнице. Я спрашивала врачей: «Объясните мне, что с ней, какой диагноз?»  — «А это неважно. В таком возрасте это уже не важно». Родственникам говорят: «Это просто старость». Но это не просто старость! Это болезнь мозга, от которой умирают! Людям никто ничего не объясняет. Есть некоммерческая организация «Помощь пациентам с болезнью Альцгеймера и их семьям» http://www.alzrus.org/index.htm Марии Гантман, есть какие-то группы в Фейсбуке, но системно — ничего. Если семья достаточно, скажем так, образованная, они лезут в интернет и находят там некоторое количество инструкций, в основном на английском. Но многие что-то просто сами придумывают. Я не могу их осуждать, но это очень странно местами. Например, снимают все замки — нельзя открыть квартиру изнутри. Делают так, чтобы бабушка не могла выйти. С одной стороны, конечно, это логично, а с другой стороны — а если что-то случится? Если пожар? Она не в состоянии вызвать пожарных, могла бы только выйти из дома — но не сможет. У нас был случай, когда не нужно было никого искать, нам просто соседи позвонили. У них в подъезде целый день орала бабушка. Родственники уходили на работу и запирали ее в «тамбуре» между квартирами. Чтобы дома она ничего не сделала и в то же время не ушла. То есть у них вроде бы хватало гуманизма не сдать ее в дом престарелых — но вместо этого вот так. Уходят под утро или ночью… У моей бабушки была круглосуточная сиделка. Но бабушка в 4 или 5 утра проснулась и ушла. У нее провал [в памяти] был ровно в 30 лет, меня в этой жизни еще не было, я не родилась. Она пошла встречать сына, который должен был приехать из командировки. Вышла в тапочках и с трубкой городского телефона. Видимо, походила, решила вернуться домой — и перепутала подъезд. Хорошо, что было не очень холодно и что её в подъезд пустили. Там её нашли и с небольшим переохлаждением увезли в больницу. Старики часто пропадают или под утро или ночью. Выходят по-тихому из квартиры — решили, что им куда-то надо, и идут. Особенно зимой, когда непонятно, сейчас еще вечер или уже утро. Их очень тяжело найти, потому что в это время никого нет на улице, никто их не видит. Очень большой риск, когда они пропадают зимой. У нас был случай, когда мы нашли человека буквально в 20 метрах от дома. В Москве. Даже не в Бутово. Все прошли мимо, никто не заметил. Не знаю, было ли темно или что там было, но человек замерз в сугробе в 20 метрах от своего дома. Часто старики уходят несколько раз, снова и снова. У нас сейчас работает база по больницам Москвы, мы ее каждый день несколько раз просматриваем. Я как-то смотрю: знакомая бабушка, там даже фамилия ее написана — то ли документы у нее были с собой, то ли сама правильно назвала. Мы её буквально год назад искали, и у меня сохранился номер дочери. Часов семь вечера. Звоню. Говорю: «Знаете, мы нашли вашу маму». — «Как нашли, она что — потерялась?». То есть дочь была на работе, мама успела уйти, потеряться, попасть в больницу, и мы её нашли. «Где?!»  — «В такой-то больнице». — «Спасибо большое, сейчас поеду». И так тоже бывает. Один из жутких случаев, который меня просто перевернул, произошел у нас в 2015 году. Пропал пожилой профессор РГГУ Давид Яковлевич Тамарчак. Адрес: Тверская, дом 3, через дорогу — Красная площадь. Он вышел из подъезда и исчез. Потом мы узнали, что он спустился в метро и уехал. И мы нашли его случайно, очень поздно. Он умер в больнице. …и уезжают на метро Как правило, человек уезжает куда-то. Он стремится либо туда, где долгое время работал, либо к прежнему месту жительства, если семья переезжала в последние лет десять-двадцать. Давид Яковлевич уехал с Охотного Ряда в Мытищи. Наши сердобольные люди недостаточно сердобольны, чтобы потратить время, но они готовы откупиться 50 рублями. Они видят пожилого человека, а он, естественно, без социальной карты, он не помнит, что это такое, и не может пройти в метро. Добрые люди к нему подходят, он им объясняет: «Вот, не могу никак туда попасть, а надо ехать». Они ему покупают билет — и всё. Он едет. Это везде так, не только в Москве. Человек может уехать на электричке в соседний город или область: контролеры на турникетах пропускают, видят, что человек пожилой, дезориентирован, и так проявляют сочувствие. А дальше он может быть где угодно. Неизвестный пациент Как правило, в первые-вторые сутки пожилой человек попадает в больницу. Либо кто-то просто на улице вызывает скорую или полицию, либо их полиция сама находит — на конечных станциях метро, на остановках, на вокзалах. Полицейские забирают человека в отделение — и он у них проходит как просто «неизвестный». Дальше они вызывают скорую помощь, его увозят в больницу, как правило, психиатрическую, потому что он дезориентирован. И дальше — тишь да гладь да божья благодать. При звонке в отделение полиции сотрудники могут не вспомнить, что у них был такой человек. Они регистрируют, но очень интересно — регистрируют не «неизвестного», а вызов скорой помощи. К кому они ее вызывали? По какому случаю? Как выглядел этот человек? Ноль информации — просто ничего. Дальше человек попадает в больницу… Наш Давид Яковлевич был в Мытищинской больнице. Он называл свое имя и отчество, но все равно был «неизвестным». Когда мы звонили в эту больницу и спрашивали, есть ли у вас пациент Давид Яковлевич Тамарчак, они смотрели только по фамилии. И это просто жуткая ловушка, с которой мы ничего не можем сделать. В Москве пару лет назад сделали базу неизвестных пациентов. В Московской области мы уже больше года делаем аналогичную базу. Мы её предлагали синхронизировать с Москвой, потому что между Москвой и областью нет никаких границ, они очень условные. Но нет, нельзя так сделать, будут две разных базы. Ну хотя бы так. У больниц задача медицинская, они так говорят. Нам в «Лиза Алерт» очень редко звонят из больниц, и я не очень понимаю, почему. Ведь пациент, попавший к ним без документов, — это не пациент, который проходит по ОМС, им за него не заплатят. А если бы они знали, как его зовут, они могли бы по полису сразу все оформить. Не понимаю, почему они этого не делают. Соцсети и ориентировки Бывает так, что врачи или медсестры по своей инициативе просто размещают фотографию, начинают искать. Давида Яковлевича мы нашли через перепост в «Одноклассниках» — то ли медсестра, то ли пациентка его сфотографировала, выложила в соцсетях и написала его имя. Когда этот перепост увидели, мы поехали в больницу, но он там умер. Он умирал один, пока мы его искали. Как большинство этих людей. Ориентировки, как и соцсети, тоже работают. Мы их клеим, их срывают, но кто-то успевает увидеть. В Москве пропала бабушка, мы её искали два дня. Нашла эту бабушку женщина, которая выходила из квартиры и увидела ее на лестничной площадке. Посмотрела на неё и пошла дальше, ничего не сделала. Но она дошла до автобусной остановки, где висела ориентировка. Посмотрела на неё, узнала — и тут же с мобильника позвонила: «Я эту женщину видела только что у себя в подъезде, адрес такой-то». Поехали и успели — бабушка была ещё в подъезде. Был случай, когда пропал дедушка, который работал много лет в Гнесинке на Поварской, был там большим человеком. Собрался как будто на работу, взял портфель и уехал. Но не доехал. Мы прочесали все. Была ужасная погода, шёл страшный снег, косой такой. И мы очень боялись, что он где-нибудь сядет — и всё, время жизни такого человека несколько часов максимум, очень быстро замерзают. Но нам повезло: он сел в метро, но не вышел в центре, проехал мимо и оказался на конечной станции. Когда метро закрывали, его обнаружила полиция. Он назвал место работы, что-то стал о себе рассказывать. И там очень хорошие полицейские попались — они его стали гуглить. Выяснили, что его ищут, позвонили родственникам, в общем, нашли. Только портфель он где-то то ли потерял, то ли у него украли. Портфель не нашли. Что может сделать прохожий С прохожими такая проблема: люди видят — пожилой человек. Скорее всего, ещё и одет кое-как, особенно если сам одевался. Люди думают: «Просто бомж какой-то». И всё, взгляд в сторону и держаться подальше. Но если немного приглядеться, можно заметить, что от человека не пахнет, а если пахнет, то, что называется, старостью, не мочой или немытым телом. У него чистые ногти, чистая одежда. Если вы заметили такого человека — что можно сделать? Я уже говорила про транспорт. Просто дать денег или приложить к турникету свою карточку — это не помощь, человек уедет неизвестно куда, и найти его будет очень трудно. Чтобы помочь такому человеку, придется потратить время. Нужно позвонить в полицию. Можно вызвать скорую, но лучше в полицию. И обязательно дождаться вызванную полицию или скорую. Потому что вы вызвали и ушли — и бабушка тоже пошла в другую сторону! Она не понимает, зачем ей скорая: «Я нормальная, здоровая». Обязательно позвонить в «Лиза Алерт». Потому что «Лиза Алерт» — это возможность контролировать процесс. Сфотографировать обязательно бабушку или дедушку, отправить в ту же «Лиза Алерт» или выложить в Фейсбук. Отправить лучше, потому что с Фейсбуком есть такая беда: бабушка, допустим, из Житомира и уже нашлась давно, а её фото продолжают постить с комментарием, что она потерялась в Ленобласти, много таких фейков. Пример — почему важно смотреть по сторонам, видеть таких стариков. У нас сейчас развивается чудовищная история. Началось все с того, что в «Лиза Алерт» позвонили люди и сказали, что нашли в Домодедово бабушку в сугробе. Живую, но избитую. Её привезли в больницу, наши туда приехали. У бабушки лицо — сплошная гематома. Из больницы при этом пытается сбежать. В больнице говорят: «Слушайте, чего вы нам бомжиху какую-то притащили, пусть она валит, раз хочет». Но бабушку отстояли, потому что приехала наша девочка Таня, она стариков все время ищет. И она стала им говорить: «Она не бомжиха, посмотрите на ее ногти, посмотрите на ее одежду. Она не живет на улице». В конце концов выяснилось, что бабушка летела из Узбекистана в Москву, чтобы в Москве сесть в поезд и уехать в Белоруссию к своему сыну. Что случилось в аэропорту, мы не знаем и выяснять это никто не хочет. Но ее били ногами, отобрали все, она без документов, её нашли в сугробе еле живую. Мы нашли родственников, сыновей, один в Кургане живет, другой в Белоруссии, один из них приехал. Пытаемся сейчас восстановить документы, посольство Узбекистана нам говорит: три месяца. Бабушку уже трижды из больницы выписывали, а мы её обратно запихивали. Конечно, я понимаю, что медицинским работникам тяжело. Ясно, что им еще только бабки этой не хватало. Но мне кажется, должно человеческое что-то срабатывать, не знаю.. Сейчас бабушка в больнице, потому что наша Таня прошлась по всем инстанциям, устроила скандал, и бабушку теперь хотя бы не выгоняют. А ведь она бы просто замёрзла в сугробе, если бы люди прошли мимо.