Мой отец находится дома. В квартире, которую он получил когда-то сам. И самостоятельно гуляет в родном дворе, заводит знакомства. Пусть и не всегда которые нас устраивают, типа компании алкоголиков. Работает по мере сил: поливает две клумбы по обе стороны от подъезда. Сам добывает ключи у дворничихи. Очень вкусно варит чищеную картошку. Сам делает салат из огурцов и помидоров. Любит шоколадную пасту и напоминает мужу, когда она кончается. Сам подогревает суп, чай. К нему постоянно приходят сыновья. Или хотя бы звонят. Когда едем в деревню, обязательно берем его. Он последние годы с мамой жил там на пенсии и держал хозяйство. Отец просто начинает трястись от радости, когда сообщаем ему, что едем в деревню. В последний раз я не ездила с ними. Так папа столько историй мне рассказал, чем они занимались в деревне. Ему даже показалось, что в деревне они были два дня. Я для него довольно суровая дочь. Очень злюсь, когда он выпьет. И ору, что я не мама, что со мной он будет другой. Но тем не менее замечаю, что если отец немного под градусом, у него становится яснее мышление. Видимо, алкоголь уже участвует в нормальной биохимии мозга. И иногда кажется, что ему нужно, чтобы его ругали. А как он любит моего мужа. Ждет с работы, сразу веселеет. Муж снисходителен к нему и охотно общается с ним. Ночью я заглядываю в комнату отца и слышу, как он сопит во сне. И я рада, что отец с нами, что мы его не предали. И я не хочу, чтобы моя дочь сдала меня в интернат. У нас в Чувашии в дома престарелых попадают обычно одинокие старики.