-
-
Тоже мне новость 20.07.2019 в 14:05
Отец уже давно покинул этот мир, несколько лет промучившись от деменции, но дочь хранит его письмо почти полвека, время от времени перечитывая. «Через несколько дней после похорон отца одиннадцать лет назад я спустилась в цокольный этаж моего дома, чтобы постирать горы белья в машинке, печалясь из-за его кончины от деменции и раздумывая, как моя семья теперь будет жить без него. И тут я увидела письмо. Письмо в тонком белом конверте возле стиральной машины. Письмо, написанное моим отцом в далеком неспокойном 1975 году, когда я была подростком. Несколько лет назад я положила его в картонную коробку, помеченную «Сокровища». Как бы отец его закончил сейчас? Но мне уже не дано узнать, но это уже не так важно. Сидя на ступеньках и перечитывая письмо, я опять почувствовала отцовскую заботу и беспокойство о своем первенце, дочери, полной его противоположности. «Доченька», — писал отец. – «В такое время, как сейчас, мне хочется быть знаменитым поэтом или писателем, чтобы передать тебе всю мою любовь и тревогу за тебя». Мне было двенадцать, когда родители собрали всех нас – меня и моих младших братьев-сестер — в гостиной в выходной после праздника Дня Благодарения в 1972 году и сообщили о предстоящем разводе. Вообще-то родители редко ссорились, но мама в последнее время стала беспокойной и несчастной. Мать семейства, росшая в религиозной семье, она вышла замуж за отца в восемнадцать лет, но лелеяла надежду пойти учиться в колледж и пожить за пределами тихого местечка Мидвейл в штате Юта. Моему отцу было непонятно, что ее не устраивало на семейном поприще. Дом продали, а семья разделилась: с матерью остались мои младшие брат и сестра, а я и брат с отцом. Мать сняла квартиру в центре столицы Юты, Солт-Лейк Сити, а мы с отцом жили в шести кварталах от них. Решение оставить нас с братом под опекой отца объяснили тем, что отцу будет одиноко. Годы спустя мне сказали правду: мать просто не справилась бы с нами всеми. Сегодня понимаю, что четверо детей для матери стало бы сущим адом, а тогда мне было обидно. Я чувствовала себя брошенной. Папа все время сомневался, что сможет растить нас в одиночку, но он делал все, что мог: ходил вместе со мной по магазинам, помогал делать уроки. Повар из него был никудышный, но мы всегда могли рассчитывать на тосты с сыром. Когда нас выселили из съемной квартиры за шумный турнир по теннису, устроенный прямо в доме, отец не ругал нас, а только улыбнулся и сказал: «Давайте вернемся в Мидвейл». Летом 1973 года мы вернулись в наш родной город, а отец снял дом в нашем старом районе. Все еще переживая из-за развода родителей и из-за того, что со старыми друзьями не налаживаются отношения, я провела на родине далеко не самое лучшее лето. Пока отец разъезжал по работе – он устроился страховым агентом – я нашла утешение в черно-белом телевизоре в нашем доме: смотрела трансляцию Уотергейтского скандала. Странным образом громкие обсуждения в комнате Кеннеди по телевизору меня успокаивали. Я мечтала о работе в будущем газетным репортером, и для семиклассницы репортаж о скандальном уходе с поста президента великой державы казалось чем-то захватывающим. Вскоре мой отец опять женился. И в этот раз на женщине, прихожанке из нашей церкви. Она жила прямо за углом нашего дома. Вскоре я к ней привязалась, отчаянно скучая по матери, с которой мы видели два раза в месяц. Оставшиеся два года в школе прошли между двумя совершенно разными домами: один не знающий ограничений, а другой с правилами и большими ожиданиями от детей, не подлежащие никакому сомнению. Чтобы как-то справиться с душевными переживаниями, я стала вести дневник, и во мне появился бунтарский дух: приходила вечером позже разрешенного времени, отказывалась ходить по воскресеньям в церковь, изменила написание своей фамилии, чтобы оно звучало более свободолюбиво, отражая мою натуру. Наши трения достигли апогея, но однажды, вернувшись очередной раз поздно ночью, я обнаружила письмо на четырех листах на подушке моей кровати, помеченное «лично в руки». «Твое взросление не из легких», — писал отец. – «И оно проходило с родителями с совершенно разными принципами. Я стараюсь никого не судить и не навязывать тебе мой образ жизни против воли, хотя может показаться наоборот. Я хочу, чтобы ты прожила свой подростковый возраст весело и в полной мере, я просто хочу выполнять свои обязанности как любящий отец. Хотелось бы верить, что ты в любую минуту можешь поведать мне свои тайны и личные проблемы». Но этого не случилось – мы были слишком разные. Однако, становясь старше, я опять с ним сблизилась. И даже когда у отца стала развиваться деменция, мы все еще находили повод посмеяться вместе, даже когда я потеряла папу в аэропорте. Мы вместе летели к его сестре в гости. Мы часто сидели вместе и листали альбом со старыми фотографиями, надеясь, что это занятие расшевелит его память. «Кэти, посмотри!», — кричал он снова и снова. — «Это же ты!». В это утро, в День Отца, когда я снова держу в руках его письмо и перечитываю, я уже знаю, что закончу читать, улыбаясь и плача, представляя папу, сидящего за старым дубовым столом и изливающего свои мысли на листке бумаги. «У тебя полно прекрасных качеств и талантов. Пожалуйста, прости меня, если я их не все заметил, указывая тебе на твои недостатки. Я каждый день благодарю жизнь за то, что у меня есть такая дочь и надеюсь, что у нас будет много счастливых дней, проведенных вместе за те годы, что нам осталось жить в одном доме. Давай используем это время наилучшим образом. Всегда любящий тебя, папа». Я думаю, у нас получилось, Папа, как ты хотел. И это письмо тому доказательство».
-
LT 20.07.2019 в 17:37
У меня есть письмо от мамы. Я была ребёнком, когда мама ложилась на операцию по удалению желчного. Тогда делали только полостные. Шов был огромный. Мне никто ничего не говорил. И это письмо я нашла случайно когда убиралась. Мама к тому времени уже была дома и шла на поправку. Но я прочитала и обревелась. Мама в письме прощалась со мной.
-