-
-
Долго собиралась написать здесь этот пост. Было острое желание рассказать, было и желание не писать и не возвращаться. Удивительная штука — человеческая память. Что-то она стирает мгновенно, что-то маленькими порциями оставляет в твоей голове, что даёт вспомнить лишь когда ты сталкиваешься с чем-то в новой жизни, что касалось твоей жизни предшествующей; а что-то ты будешь помнить всю свою жизнь, каждый день. 27 мая не стало моей бабушки. Прошло почти 2 месяца, и я всё таки решилась написать здесь своё письмо. Оно ни о чем-то конкретном, оно обо всём. С бабушкой у меня связано всё детство: мне не было 1 года, когда летом мама первый раз привезла меня к ней в деревню. Лет до 14 каждое лето я была там, с ней. Мы ходили брать книги из школьного списка на лето, я собирала малину, ходила за настоящим молоком к соседке, у которой была корова, мы вместе смотрели вечером сериалы по 2 каналу. Потом родители перевезли её к нам в город: бабушка вышла на пенсию, мама хотела чтобы она была поближе к нам. Появилась дача, и хоть я уже училась в другом городе, летом я старалась ездить с ней на электричке и помогать с огородом. Жизнь текла дальше, у неё был сахарный диабет. А в целом она была очень активным человеком, быстро и много ходила, а зимой без огородных активностей угасала. Году в 2015-2017 зимы дались ей в эмоциональном плане тяжелее: очень жаловалась на скуку, что вот делать нечего, такая тоска, и всякие депрессивные мысли. Родители и мы с мужем всегда её навещали, тем более мы живем совсем рядом. Но она всё равно часто «давила» на то, что скучает и мало времени мы у неё проводим. Мы предлагали её найти занятие по душе на время осени-зимы, но она ни за что взяться так и смогла. Летом же всё чаще стала более растерянной, порой забыла где ключи/телефон, дома могла метаться чтобы найти нужные печеньки/кружки, ни минуты покоя в общем. В 2017-2018 появились боли в поджелудочной, в больницах ставили панкреатит. В то же время мама свозила её на диагностику в больницу по поводу памяти: после снимков и тестов врач поставил болезнь Альцгеймера. Наблюдались с определенной периодичностью, принимали Мемантин. С начала 2018 пошло явное ухудшение. Она стала не просто нервничать в поисках чего-то, а просто забывать. Забывать всё: и где что лежит, и что делала вчера, и что сказала 5 минут назад. Меня тогда это немного шокировало, мы пытались её поправлять «Баб, ты же уже спрашивала это». Никакие кроссворды для памяти не шли: она не делала ничего. Для меня тогда словосочетание «болезнь альцгеймера» говорила лишь о том, что вскоре у бабушки будет совсем худо с памятью. Лето прошло в поездках по больницам с больной поджелудочной. Один раз, гуляя с бабушкой по коридору отделения, я услышала такую фразу «Нужно было на работе сказать, что я в больнице». И в этот момент внутри всё ухнуло. Бабушке 74 и она больше 10 лет не работала. С того момента начались вот такие нелогичные вопросы, рассуждения, и это перестало быть просто забывчивостью. А в сентябре наконец попался толковый врач и на КТ выявили рак. Неоперабельный рак с метастазами 4 степени. Поджелудочная болела не зря. Нужно было принять решение: говорить/не говорить бабушке и что делать с болью. Тогда ещё боль была вполне терпимой, легко было ее списать на «вот, это опять поджелудочная ноет, таблетку выпьем, вредного есть не будем». Мы не сказали о раке, и начали жить дальше. Мама установила связь с хосписом на случай неконтролируемых ситуаций. Там очень внимательно отнеслись, выписали лекарства обезболивающие. Помню то ощущение: ты смотришь ей в глаза, она в этот момент радуется/жалуется, а ты держишь в себе эту жуткую тайну. Смотришь на неё через призму болезни. Но всё же тогда мы были ещё далеки от полного понимания ситуации. От всего того, что нас ждёт. Осень помнится смутно.. я стала на постоянной основе заходить с утра и в обед, вечером проведывала мама. Начались эти поиски денег, не помню куда, не помню где, сколько и когда. Доводила себя до истерики. Плохо спала из-за боли и вот этой потерянности. Стал ухудшаться аппетит, ела только под присмотром. Ухудшились навыки готовки: готовила крайне однообразно, по несколько раз ходила за хлебом, забивала холодильник одной курицей/одними булками/печеньками. Чаще стала винить нас в не понять чем, обижаться, плакать. И очень жалко было, и хотелось привести ее в чувство. На Новый год, помню, готовила винегрет. Помню, как переживали, когда звонили в дверь — а ее нет дома и мобильный молчит. В магазин ушла. В тот же период перешли с таблеток обезболивающих на уколы. Бабушке обосновали, что это лучше таблеток, больше помогает. Тогда же, имея большой страх перед самими уколами и уж тем более делать их, научилась ставить обезболивающее. Сильно начала худеть тогда же: сидишь с ней за ужином, и тихонько разглядываешь как похудели ручки, ножки. Потом опухоль пережала какой-то сосуд в ноге: Бабушка стала хромать, нога стала неметь, всё время мёрзла. Она очень переживала и расстраивалась, не понимала почему так, ходила в тёплых носках и всё время ногу растирала. А нам в хосписе точно сказали: это опухоль, это ожидаемо. Купили палочку, она долго привыкала на неё опираться. А мы привыкали к новому этапу. Вообще особенность обоих болезней -этапность, ты вместе с больным спускаешься вниз. Ступеньки могут быть длинными, но спуск на очередную неизбежен. И я неслучайно сказала «ты вместе с больным»: наше с мамой состояние тоже ухудшалось. Не буду углубляться в эту тему, но здесь очень большую роль сыграла психосоматика. У нас у обеих обострился хондроз, плечи отваливались. А это говорит о большой нагрузке моральной, психологической, которую ты еле несёшь. У мамы отнималась спина (хотя в последующие месяцы у этого было более простое обоснование), а у меня в последние 3 месяца жизни бабушки появились большие проблемы с желудком. Это говорит о невозможности принять, переварить ситуацию. Всё прошло практически сразу после смерти бабушки. В январе был приступ гипогликемии у бабушки. Вроде ничего не предвещало. Хотя, конечно, нам нужно было давно изменить подход в уколах инсулина: ела она меньше, уколы нужно было менять. И вот я пришла как обычно в обед, а дверь не открывает бабушка. Вставляю ключ — а с той стороны выпадет ее ключ. Значит дома. Значит что-то не то. «Баб, баб!», а в ответ тишина. Я скорее по комнатам, забегаю в спальню, сначала ничего не вижу. А потом опускаю глаза: Бабушка на полу, белая, не шевелится. К слову сказать, мне 27 лет, училась в другом городе, сейчас уже своя семья. жизнь у меня была спокойной, никаких трагедий, никаких душераздирающих и травмирующих событий. Семья маленькая, таким составом мы всю жизнь и существуем, все рядышком. И вот я стою над бабушкой,первая мысль «инсульт??», она не реагирует. Дыхание перехватывает, на секунду как в тумане. Потом сажусь к ней, легонько трясу за плечи, «баб!», она открывает глаза, но не шевелится, пытается говорить, ничего не понимаю. Точно инсульт, думаю я. Накрываю одеялом , она уже вся замёрзла на полу. Подкладываю подушку. Приношу воды, звоню в скорую, звоню на работу что не приду, звоню мужу, чтобы приезжал. По-прежнему не понимаю, что происходит. Пьёт воду, что-то произносит. Не понимаю! Страшно! Скорая, замеряют сахар — 2,0. «сразу нужно было давать чай с сахаром!», вливают ударную дозу глюкозы. Бабушка приходит в себя. Записываемся к эндокринологу, предупреждаю ее, зайдя раньше в кабинет, что у нас две вот таких болезни. Меняют схему инсулина и мы продолжаем жить дальше. В конце февраля приходим к выводу, что без сиделки больше нельзя: Бабушка днём творит всякую ерунду, а у нас все работают. Благо сиделку находим быстро через родственников. Через неделю мы замечаем, что похоже спускаемся на следующую ступень: наступила желтуха. В хосписе подтверждают, что и это тоже естественное течение онкологии, пережало желчный проток. Теперь стало страшно, от того, что бабушка начнёт понимать, что сильно болеет, что точно пойдёт к врачу. На удивление, первое время не замечала. Потом соседка во дворе (никому естественно тоже не рассказывали о болезни бабушки) спросила её, что с ней, желтуха ведь, пора к врачу. Помню тот звонок в панике от бабушки, я тогда ехала в троллейбусе. Успокоила ее, что разберемся и если что сходим к врачу. К врачу не пошли, сказали что хороший знакомый врач назначил при таких симптомах лекарство, начали пить Гептрал. Сказали, что вот пропьём и всё пройдёт. «Видимо печень от таблеток и уколов устала, сейчас ее взбодрим». В марте появился жидкий стул, ела крайне мало. Тошнота. Препараты нужные давали, но в целом состояние стало ощутимо тяжелым, неподъемным. Извинялась, что треплет нервы нам. Я конечно же убеждала, что всё ерунда. Тогда она ещё ходила. И тогда же был такой момент почти каждое утро: она собиралась на занятия. Какие? Ну как, по какой-то там противо…..безопасности. Честно, забыла. Я забыла) а Бабушка хорошо помнила, ведь на работе они с коллегами обязаны были эти занятия проходить. Лет 40 назад. Я останавливала ее в дверях, говоря что сегодня отменили занятия. Помню 2-3 раза были ситуации, когда она в слезах и дикой панике с одышкой прибегала (насколько могла бежать) к нам, жаловалась что «всё украли! Всё! Ударили и украли». Со временем я даже глазом не моргала на такие приступы. Сразу начинаешь спокойным тоном говорить, находить все «потерянные» вещи, пьём чаёк, включаем ТВ. Сидим, дышим, приходим в себя. 21 марта она ещё собиралась на занятия. При этом днём уже много лежала и на попе наметился пролежень. Начали бороться с ним, не дали случится страшному. В конце марта желтуха принесла за собой чесотку. В хосписе опять подтвердили, что всё в рамках течения болезни. Дико. Организм медленно отравлялся. Вместе с мозгом. Начали протирать спец.препаратами. Пока боролись с зародышем пролежня, думали купить подходящий матрас. Но так и не собрались. Ухудшения по пролежням не было. Ноги отекали, это помню. Всё труднее было ставить уколы: худоба становилась страшной, на попе не осталось ничего кроме кожи. Глотательный рефлекс тоже стал ухудшаться. С апреля бабушка начала больше спать. Тяжелее ходила до туалета, чаще с нашей помощью. Мылась тоже уже только с мамой. Ближе к середине апреля мама переехала к бабушке, состояние было тяжелое. У меня как раз был отпуск. И вот помню эту мысль: состояние бабушки настолько тяжёлое, что не верится, как она ещё жива. А с другой, помня весь путь последнего года, казалось, что всё так и будет продолжаться. Я только хотела, чтобы вернувшись из отпуска я ещё ее застала. И я застала. Она говорила всегда и в ту встречу тоже «привет, моя хорошая». Привет. А глаза как в тумане у неё. Спрашивает почему не взяли наших детишек к ней. А детей у нас нет. Говорила уже так мало. Перестала вставать в конце апреля совсем. Мама пару раз дотаскивала до душа, но чаще просто протирали. Уже полностью перешли на памперсы. Стул в середине мая был жидкий и в большом объеме. Мы удивлялись, откуда, ведь не ест. А у меня , как у постоянного читателя этого форума, скреблась мысль «организм чиститься перед…». Но наступал новый день, а значит всё продолжалось. 19 мая мама попыталась отвести в ванную, Бабушка стонала и стекала вниз к полу. Я предполагала найти ночную сиделку: смотреть как мама после работы пластается, как находясь рядом сходит с ума было тяжело. Мама сказала, что будет рядом, никого не надо. Стали прорываться сильные ночные боли, уколы и таблетки перестали держать. Но мама боялась переходить на тяжелые препараты. Что с них ведь потом уже не слезть, только больше и больше. Часто от них и умирают быстрее. Речь пропала, но в целом да/нет ещё кивала головой бабушка. Я помню, как возвращаясь домой плакала. Как было больно, обидно, как дико жаль, что это уже не человек, что разум покинул, что мучает боль, что вот такой конец. И что ты бессилен. 26 мая мы решили съездить к бабушке на дачу, проверить, что там спокойно. Хоть теперь и без хозяйки. Да, всё спокойно. Нарвали цветов, нарциссов.Приехали, поставили этот букетик в вазу у неё дома. Я заглянула в спальню — спит. Главный признак что всё идёт дальше — это вздымающаяся грудь. Дышит. Мама говорит, что протирает ей губы влажной тряпочкой. Губы зажимает, воду влить проблематично. 27 мая с утра мы с мамой поехали по делам и на работу. На работе я коллеге призналась, что Бабушка совсем плоха. А через 2 часа раздался звонок. Звонил папа. Он сказал лишь пару слов. И «Бабушка умерла». Я помню спросила «а что дальше?». Не знаю, почему вырвалось это. Я скорее имела в виду что конкретно делать. А он сказал в ответ «Жить, жить дальше». И вот спустя 2 месяца это остаётся основной мыслью в голове. Что жизнь пошла дальше, не спросив. Что ничего не остановилось, как бы это ни звучало. Помню как уехала с работы, как всё тело тряслось, у бабушки встретила маму с сиделкой, милицию. Тот раз, когда я накануне заглянула к ней в спальню, где Бабушка спала, был последний. Я не коснулась ее руки, я не накрыла ее одеялом. Просто заглянула, просто увидела в последний раз. Дальше были похороны. Я была на похоронах лишь единожды до этого, лет в 7. Все эти церемонии, отпевание. А внутри всё заполнилось слезами. И болью. И осознанием как же тяжело маме. И осознанием, что больше нам настолько тяжело уже не будет: бабушке легко, у неё уже ничего не болит. Наконец-то. Плохо помню первые недели. Ты вроде относительно быстро включаешься в новую жизнь, но чуть мыслями цепляешься за произошедшее — сразу слезы, рыдания. Потом был период, в который ловила себя на мысли: так странно. Бабушки нет, моей бабушки. Была и нет. Потом период: как странно, боль будто поутихла. Но ведь ещё и месяца не прошло. Всё было ново, странно и больно. Сейчас уже легче. Я наверное стала сильнее. Мама до сих пор плачет. Мы разобрали вещи, пересмотрели фотографии. И всё понесём с собой в памяти. Однако осталось это чувство — чувство несправедливости, немного злости и жалости на болезни, которые забрали бабушку. Так не должно было быть. Не знаю, что ещё добавить. Зашла сюда на форум первый раз спустя 2 недели после смерти бабушки, в июне. И увидела как всех здесь накрыло чередом смертей. Страшно звучит, но ведь так и есть. Как много из тех, чьи советы я выписывала, чьим историям я сопереживала, лишились своих мам, пап в тот период конца мая — начала июня. И я вновь поняла, что не одна. Это главное назначение Мемини. Спасибо! Каждому из вас, кто откликался. Кто просто сопереживал. Кто был рядом. И пусть жизнь продолжается.
-
Большое спасибо за Ваше письмо. Пусть жизнь продолжается, и ощущение несправедливости приходит как можно реже.
-
нигде не написала: бабушке было 74 года
-
Читала ваше письмо, а внутри аж все сжалось от боли! Соболезную! Сил вам! И жить, жить, жить дальше!
-
жизнь продолжается. так ужасно читать о таком переходе из нормальной жизни в болезнь и смерть. вчера с детьми ели вишню и я вспомнила и рассказывала им, как наша бабушка все мое детство каждые выходные обязательно пекла пироги — традиция такая была. (а я вот не пеку, вредно ведь такое есть, но такое ощущение уюта, дома они создают). и вот таким жарким летом часто был самый вкусный открытый летний пирог — Каприз — тесто дрожжевое, воздушное (бабушка была непревзойденным мастером теста), сверху толстый слой вишни без косточек, а сверху все залито гоголем-моголем (яйца, взбитые с сахаром) и все это запеченое в духовке. Жаль, что мои дети так и не попробовали этих пирогов. смотришь на бабульку — не сходится в голове та бойкая женщина, идеальная хозяйка, и то, что сейчас стало.
-
Кланяюсь вам. от всего сердца — спасибо. За каждую букву. За всё
-
Забыли пароль?
Укажите свой email, под которым вы зарегистрированы на сайте, на него будет отправлена информация о восстановлении пароля.