«Даже понимая, что его поступками управляет болезнь, мне было все равно трудно все это принять»

[Тоже мне новость]

Тоже мне новость

«Мне 22 года. В мое последнее посещение пансионата для страдающих от деменции отец почти все время молчал. Сейчас это для него привычное состояние. В свободное время я играю на барабане, и когда наступает тишина, я начинаю выбивать ритм. Я совсем не ожидал, что отец заметит, как я слегка хлопаю по ногам, как вдруг он кинул взгляд на мои руки и начал барабанить, смеясь про себя. В этот момент меня охватила радость. Такие моменты, когда отец улыбается, стали совсем редкими. И потому крайне ценными. Он счастлив на мгновение, и ничего не приносит мне столько радости. Папа помнит лица матери, брата, сестры и мое, но он не понимает, кем мы ему приходимся. Мы просто люди, которые приносят ему печенья и новую коробку с паззлами. У моего отца семантическая деменция: он забыл значения слов и поэтому неправильно их употребляет, не понимает, для чего нужны те или иные предметы. Это редкий вид деменции, как правило, начинающий развиваться после 50-60 лет. На последних стадиях болезни человек перестает узнавать своих близких и у него происходят серьезные изменения личности и характера. Мне было всего одиннадцать лет, когда отец начал забывать значения слов или вообще не мог вспомнить подходящее слово. Я был еще мал, потому не принимал казусы со словами всерьез. Но теперь, вспоминая те годы, я понимаю, как мама изо всех старалась оградить нас от того, что происходит в доме. Мы далеко не сразу поняли всю серьезность положения. Папа работал помощником анестезиолога в реанимации, поэтому окружающие его люди списывали забывчивость отца на стресс и переутомление. По мере того, как я взрослел, превращаясь в подростка, поведение отца становилось все более эксцентричным, а матери становилось все труднее ограждать нас от неприятностей. Отец утрачивал понимание норм поведения в обществе, не мог различать, что приемлемо, а что нет. Так, он мог внезапно начать разговор с нами про интимную жизнь в самый неподходящий момент. Непростое было время, но теперь я понимаю, что это была попытка активно участвовать в нашей жизни. В конечном итоге, я научился все принимать с юмором, конечно, не в присутствии отца. Я не мог пригласить в дом своих друзей из-за болезни отца, пока в средней школе у меня не появилась подружка. Я помню моменты ужасной неловкости: отец отпускал непристойные замечания по поводу нашего совместного времяпровождения, громко спрашивал, собираемся ли мы жениться и заводить детей. Мы же просто молчали, опустив глаза. Только ей я мог сказать, что происходит у нас в доме. Сейчас мне двадцать два года. И я не помню момента, когда бы я не ощущал ответственности за отца – за то, что он делать и что переживает. Мне приходилось все время объяснять окружающим его поведение и помогать сохранять лицо. Через три года после появления первых симптомов отцу поставили диагноз. Из-за изменений, происходящих в головном мозге, отец отказывался верить, что с ним не все в порядке. Он злился на всякого, кто заводил об этом разговор. Друзья семьи перестали к нам заходить – они не верили, что это такая болезнь, или не знали, как себя вести в такой ситуации. Мама рассказывала, что проплакала всю дорогу из столицы, где отец прошел обследования, обратно в родной город. Но отец остался безучастным к ней – болезнь лишила его способности к сочувствию. Мне пришлось с ранних лет научиться поддерживать обоих родителей. Моя нынешняя девушка говорит, что я кажусь старше своих лет. Так оно и есть, ведь мне приходилось ко всему походить рационально и держать под контролем свои чувства – так я научился справляться со сложными ситуациями в жизни. После диагноза отец уже не мог больше работать в реанимации, так такая работа требовала точности: любое неправильное слово ставило под удар пациента. Но отец не мог понять, почему ему приходится уходить с работы, и вымещал свою злость на матери. Временами происходившие с ним изменения пугали нас. Он никогда не был любителем алкоголя, но тут на него нашло наваждение: он стал пить каждый вечер. Ровно в четыре часа дня он открывал свою первую бутылку. Потом он, шатаясь, бродил по дому и орал на нас. В нетрезвом состоянии путаница со словами проявлялась еще острее. В такой обстановке мы повзрослели раньше времени. Мы просто аккуратно обходили отца во время приступов и научились не реагировать на вспышки ярости. Он готов был убрать с пути любого, кто помешал бы его новой привычке. Отец был сильным и в хорошей физической форме. Казалось, встань у него на пути к холодильнику, где стоит бутылка с алкоголем, он, не задумываясь, сметет с дороги. Слава Богу, до такого дело не доходило. Вот так неожиданно мама оказалась единственным кормильцем семьи. Отцу уже нельзя было водить машину, поэтому везде приходилось ездить матери. Фактически, она превратилась в мать-одиночку с обязанностью ухаживать еще и за отцом. Мне даже трудно представить, каково ей приходилось. Пока я переживал сложный подростковый период, симптомы у отца становились все хуже: резкие перепады настроения и спутанность сознания. Что самое ужасное, он мог быть опасным для окружающих и для самого себя. Так, потеряв способность узнавать предметы, он мог налить жидкость для чистки раковины в чай, так как молоко тоже было в белом контейнере. При этом его сложно было остановить из-за его упрямой натуры. Он дожидался, пока мама уйдет из дома, чтобы сделать то, что ему хочется. Однажды он взял циркулярную пилу, чтобы подстричь изгородь вокруг дома. В панике я позвонил маме, хотя знал, что это мало чем поможет. В итоге, отец свалился с лестницы, которую ненадежно закрепил, и сломал себе запястье. Когда мне было 16 лет, я отвел отца в клинику, где он когда-то работал, и в ожидании приема я его развлекал, чтобы он не бродил бесцельно по коридорам. Потом ему надоело ждать, и он стал вопить во все горло: «Эй, медсестры, я доктор. Работаю здесь. Я знаю, что со мной не так». Мне было стыдно, но не за себя. Мне было больно видеть отца на своей бывшей работе и людей, которые с изумлением смотрели на то, как он себя ведет. Если бы я заплакал и умолял его прекратить, он бы меня не понял. Даже понимая, что его поступками управляет болезнь, мне было все равно трудно все это принять. Мама работала изо всех сил, но, несмотря на все трудности, мне удалось поступить в Кембридж на юриста. Мой старший брат уже учился в университете на тот момент, и мне страшно было оставлять маму одну с младшей сестрой. С другой стороны, я предвкушал новую жизнь. Поступив в университет, я никому не рассказывал о болезни отца. Мне хотелось вести обычную студенческую жизнь. Однако мне было трудно отключиться и перестать беспокоиться о том, что происходит дома. Завести друзей оказалось делом непростым, и я ушел с головой в учебу. Я знал, чего стоила маме моя учеба в университете, поэтому я делал все, что мог. Я сдавал экзамены за первый курс, и в это время позвонила мама: отец попытался покончить с собой – постепенная утрата навыков и способностей мучила его. Отец и раньше делился своими суицидальными мыслями, не понимая, как мне больно это слышать. Однако мы все равно упустили этот момент. Мама настояла на том, чтобы я не срывался и сдавал экзамены. Все время, пока шли экзамены, я был как на иголках, ожидая еще одного такого звонка. Вопреки всему, сессию я сдал хорошо. Мама была счастлива. Когда я вернулся домой на летние каникулы, сразу пошел к отцу в больницу. Он не понимал, что он там делает и просился домой. Примерно через пять месяцев его выписали, но при условии, что он будет находиться под круглосуточным присмотром. Через год, когда я был уже на втором курсе, мама опять позвонила и сообщила об очередной попытке отца свести счеты с жизнью. Я сидел оцепеневший и беспомощный в своей комнате в студенческом общежитии, зная, что ничем не могу помочь отцу. Позже, нас семейном совете, мы решили, что отцу и нам небезопасно жить в доме. После того, как немного восстановился, он отправился в специальное заведение, где ему могли обеспечить круглосуточный уход и присмотр. Болезнь отца подкосила нас всех. От ужаса всего происходящего я находился в ступоре и печали. В печали от того, что я никогда не узнаю отца, когда стану взрослым, как будто у меня украли время, которое я мог провести с ним. Мама часто говорила, что мы с ним похожи: у отца было такое же чувство юмора и отношение к жизни. В прошлом году я окончил университет. Я был так и счастлив и горд собой, что не мог не поделиться этим с отцом: показывал ему фотографии с выпускного, хотя, конечно, осознавал, что отец вряд ли что понимает. Но это нужно было скорее мне. Теперь мои фото висят на стене в его комнате. После окончания учебы мне повезло – я нашел место в юридической фирме в качестве стажера. Конечно, это не могло меня не радовать, но после всех событий я не могу оставить маму одну. Младшая сестра собиралась поступать в университет, и мама оставалась одна в пустом доме. И потом, меня беспокоили мысли, что отец меня совсем забудет, если я буду жить и работать вдали от дома. На новой работе мне пообещали сохранить за мной место на целый год, и я отправился домой в качестве маминого помощника и поддержки. Нам было нелегко – даже обычные вещи, как почистить зубы или подстричь ногти, вызывали у отца сопротивление. Речь у него стала совсем непонятной, и мы с трудом понимали его нужды, разве что только по жестам и мимике. Мама, как и отец, тоже работала в системе здравоохранения, что давало нам фору в официальных вопросах, связанных с болезнью отца. Сложно представить, как приходится другим людям в такой ситуации. Отец не переносит пансионат для таких, как он, и злится на нас за то, что мы его туда поместили. Он все время нас обвиняет в предательстве и что мы обманом его туда заманили. И мне нечего сказать в ответ. Единственное, что приносит ему удовольствие – это собирать картины из паззлов и вязать коврики крючком. И это поразительно – отец может собрать даже самые непростые картинки и плести красивые коврики со сложным узором. Он не понимает, какую картинку ему нужно собрать, поэтому они порой получаются у него вверх ногами, но ему все равно. На это у него уходит по 10-12 часов в день, пока картинка не будет собрана. Мы не устаем восхищаться его ковриками, а он только улыбается, хотя и не понимает причину нашего восторга. Он всегда был человеком, стремящимся помогать другим людям и делать им приятное. Хотя мне горько видеть, во что превратился человек, который мастерил с нами скворечники, учил нас кататься на велосипеде, я все равно счастлив, что решился взять перерыв на год и провести время с родителями. Затем я планирую переехать в Лондон и начать карьеру юриста. Я предвкушаю этот момент, но в глубине души знаю, что буду скучать по времени, проведенному с отцом. Отец хотел бы для меня только самого лучшего, и я сделаю все, чтобы мама и отец мною гордились».

[Ирина777]

Ирина777

Какой замечательный сын: самоотверженный, любящий и мужественный.

[Pallium.ru]

Pallium.ru

Спасибо, душеполезное чтение.

[Pandochka]

Pandochka

Вы молодец! И все в вашей жизни сложится замечательно. Удачи вам!