-
-
Уже немолодой человек вспоминает, как его матери пришлось жить с деменцией и как он реагировал на проявления болезни. И чему это его научило. «Подходя к дому, я услышал скорбное завывание на всю улицу. Ничуть не сомневаясь, я уже знал, что это мой старенький джек рассел терьер, распевающий свои заунывные песни. Зайдя в дом, я обнаружил Зоуи в кухне, уставившуюся в серую стену и выводящую печальную мелодию. Уже целый год у моей собаки странное поведение: теряется в доме, сидит неподвижно в углу, ходит в туалет на коврик у двери. И вот это завывание. Сердце болело за нее. Ветеринар сказала, что тестов специальных нет для животных, но согласилась с моими подозрениями. У собаки деменция. Многие симптомы уже были до боли знакомы мне – у мамы все было очень похоже в последние года перед смертью. «Эй, Зоуи, я здесь!». Никакой реакции. Она была еще и глуховата. Я встал на колени, чтобы она могла увидеть мое лицо, потянулся рукой и почесал за ушком. Ей всегда это нравилось. Положила голову на руку. Впервые я почувствовали что-то неладное с мамой за десять лет до ее смерти от рака легких. Однажды ярким солнечным днем мама ответила на звонок по телефону, стоящему в кухне. Я услышал, как моя подруга Холли попросила меня к телефону. На что мама ответила: «А Стивена нет дома». Я резко выхватил трубку из рук и ответил: «Привет». Первым вопросом Холли стал: «С твоей мамой все в порядке?». Чтобы прикрыть маму, мне пришлось солгать, что ей приходится столько возиться с внуками, что у нее голова уже кругом идет. Повесив трубку, я раздраженно спросил маму, почему она так ответила. Она промолчала – ей было стыдно, скорее всего. А я не понял эти первые звоночки – печальные и возмутительные. На следующий год мама забыла про мой день рождения, а ведь когда-то он был всенародным праздником для нее. Время шло, у мамы все больше путались мысли: настаивала на том, что мы находимся в отеле на пляже, хотя всего-навсего мы отдыхали в доме в деревне. А я с ноткой раздражения повторял: «Ну, мам!». Это была для меня какая-то другая мама. Я не понимал, что происходит, а она исчезала у нас всех на глазах. Но порой просыпалась жажда борьбы, и у нее внутри загорался какой-то огонь. Иногда ее речи наполнялись злобой. Однажды она настояла на том, чтобы ее увезли на «скорой» в больницу, но как только ее туда доставили, она попыталась сбежать. Потом позвонила и попросила забрать. Но я был на тот момент за сотни километров от дома. Попросил ее сдать до конца все анализы, которые ей назначили в неотложке. И она ответила: «Ты отвратительный сын. Как ты можешь со мной так поступать, особенно, после того, сколько я для тебя сделала!». Сердце мое упало. Я был в полном раздрае, обижен, зол. Я попытался вызвать в себе сочувствие к маме, но она только еще больше раздражала меня. Далеко не всегда я был добр к ней, и это меня угнетало. И до сих пор преследует. Я все время вызывал в памяти образ той мамы, которую я знал всю свою жизнь. С собакой у меня получалось почти так же. Около девяти месяцев я держал в тайне, что происходит с собакой потому что, как и в случае с мамой, у нее были хорошие и плохие дни. Но недавно она зигзагом выбежала из двора и побежала вниз к дороге. По всей видимости, ее смутил только знак остановки. Мой сосед обнаружил ее: растерянную, покинутую и воющую. Он быстро сообщил мне, а я побежал, схватил ее в охапку и унес домой. А сосед, увидев меня с питомцем в руках, спросил: «Как давно у нее деменция?». У меня зазвенело в ушах. Тайна перестала быть тайной. После этого случая, я стал более бдительным: не выпускал собаку одну во двор, никогда не спускал с поводка на прогулке. Чтобы как-то успокоить ее, ветеринар прописал прозак, то же самое лекарство, которое принимала моя мама, чтобы снять тревогу, когда мир стал ускользать из-под ее ног. За несколько месяцев до ее ухода мы смотрели рекламу препарата от болезни Альцгеймера. Мама повернулась ко мне с улыбкой и сказала: «Хорошо, что у меня ее нет». «Да, конечно», — ответил я. Ведь у нее была деменция. В последнем сообщении, оставленном на автоответчике за неделю до смерти, мама со злостью отчитывала меня, что я дал ей неверный телефонный номер. Внутри стал подниматься привычный мне уже гнев. Но тогда я вдруг понял, что гнев мой вызван грядущим ощущением потери. Потери уже физической, а не ее рассудка и духа. Осознания, что скоро мама уйдет в вечность. Я нуждался в ней, а она уходила. Даже сейчас, когда мне уже 62 года, через несколько лет после смерти мамы, я говорю своим братьям и сестрам: «Мне нужна мама». Они подшучивают надо мной, но я знаю, что они понимают меня. Помню, в год ее смерти мама встала с кровати, открыла ящик комода и уселась на него, как будто это был унитаз. Это было не моя мама, это была ее болезнь. Уже поздно было отводить ее в туалет. Без раздражения в голосе я успокоил ее и аккуратно снял с ящика, чтобы она не упала. Помощница отвела маму в ванную, а я убрал в комоде. В свежей ночной рубашке мама легла спать, не пристыженная, а окруженная любовью, даже если она этого совсем не понимала. Болезнь мамы изменила меня, научила меня быть более терпеливым и сочувствующим. Этот опыт я применил, когда ухаживал за собакой. Я понимал, что ее недержание не было злонамеренным, и постелил одноразовые пеленки по всему дому. Если ей все-таки удавалось испортить ковер или ботинок, у меня всегда под рукой был специальный раствор, выводящий мочу и запах. Никаких – «Плохая собака», «Как не стыдно». Но так же я не спал по ночам, уставая и с плохим настроением. Порой происходил взрыв эмоций, но никогда не выливал их на нее. За несколько недель до Дня Благодарения Зоуи умерла – в любви и в мире. Так же, как и моя мама за три года до этого».
-
Ну вот — у них там все так же, как и у нас. И мы тоже учимся пониманию и терпению…
-
Да, учимся терпению и пониманию. И это непросто. Я пока никак не могу донести это до папы. Злится на маму за повторные вопросы, за то, что забыла выпить таблетки, повышает голос. Привожу ему наглядные примеры, на нем самом объясняю. Например, говорю, мы идем с тобой по лестнице. Я шагаю через ступеньку и ору на тебя, которому каждая ступенька дается с трудом — нормально я себя веду? Не нравятся ему такие разговоры. Говорит, ладно, ладно, буду себя пересиливать. А я говорю, что надо не пересиливать, а изменить свое отношение, тогда и пересиливать надо будет куда меньше. Понятно, что раздражение совсем не уйдет, но мне стало легче, когда я приняла мамину болезнь, как надо принимать все неизбежное. Я злюсь на болезнь, но уже почти не злюсь на маму. Просто иногда сложно их разделить. И я тогда тоже срываюсь, но все реже.
-
Не знаю, у нас и течение болезни не типичное и я видимо меняюсь не типично и не в лучшую сторону. Я где-то уже писала, что всегда была тихим и скромным человеком. Теперь увы не терпимый, не примиримый, скандальный со всеми окружающими. Если раньше по мне лучше уступить, чем идти на конфликт, то теперь мне абсолютно пофиг что там люди подумают. Даже без очереди влезу без зазрения совести, потому что дома беспомощная мама и мне надо скорей.
-
Забыли пароль?
Укажите свой email, под которым вы зарегистрированы на сайте, на него будет отправлена информация о восстановлении пароля.